Он мог бы стать миллионером — но стал голосом справедливости

В мире, где имена адвокатов редко попадают на страницы истории, Оскар Осипович Грузенберг стал исключением. Он не был политиком, не командовал армиями, не писал манифестов — но защищал тех, кого история могла бы растоптать. Его голос звучал в залах судов Российской империи, среди криков толпы и угроз власти. Его слова спасали жизни, возвращали честь и разоблачали ложь.

Еврейский мальчик из Екатеринослава — и будущий гигант российской юриспруденции

Оскар родился в 1866 году в Екатеринославе (сегодня — Днепр), в семье, которая не знала праздной жизни. Его дед был раввином, отец — купцом. Традиционная еврейская строгость и стремление к знанию слились в нём с детства. Юридическое образование он получил в Киевском университете, который окончил в 1889 году. Уже тогда преподаватели и однокурсники отмечали его невероятную память, внимание к деталям и почти болезненное чувство справедливости.

Служба началась в роли помощника присяжного поверенного. Но долго оставаться в тени у него не получилось. С 1905 года — полноправный присяжный поверенный Санкт-Петербурга. Началась эпоха громких дел, и имя Грузенберга стало синонимом беспристрастной, но страстной защиты.

Адвокат, которому доверяли Горький, Короленко, Троцкий

Максим Горький, Корней Чуковский, Павел Милюков, Лев Троцкий… Грузенберг защищал самых влиятельных и самых уязвимых. Но главное — он не выбирал только тех, кто мог "отблагодарить". Он брался за дела, которые казались безнадёжными.

Одним из самых знаковых эпизодов стала защита Менахема Бейлиса — еврейского киевлянина, обвинённого в ритуальном убийстве мальчика. Этот процесс, подогреваемый царской пропагандой и антисемитизмом, грозил стать символом "кровавого навета". Именно Грузенберг, вместе с другими защитниками, превратил это дело в судебный урок всему миру. Он не просто доказал невиновность Бейлиса — он вскрыл всю ложь антисемитского мифа.

Кровь, погромы и правда

Грузенберг защищал евреев Орши, обвинённых в нападении на христиан. Он выступал в делах после Кишинёвского и Минского погромов, спасал тех, кого хотели сделать виновными только за их веру. Он взял на себя дело Пинхуса Дашевского, стрелявшего в Крушевана — журналиста, подстрекавшего к погромам. Он вел дело Блондеса в Вильне — ещё одного обвинённого в "ритуальном убийстве".

Он знал, что за его спиной следят. Что власти хотят его устранить. Но Грузенберг не отступал. Его речи были больше, чем юридическая позиция — это были манифесты человечности в царстве несправедливости.

Власть — не цель, а средство

Хотя он был членом Конституционно-демократической партии, Грузенберг не стремился к политической карьере. Он баллотировался в Госдуму, но не был избран. После Февральской революции стал сенатором уголовного департамента Сената, но ни на минуту не бросил свою адвокатскую практику.

Он был избран во Всероссийское Учредительное собрание — по еврейскому национальному списку. Но большевики разрушили все надежды на легитимную демократию. Грузенберг понял: времени больше нет. Он уехал — сначала в Одессу, потом в Тифлис. С 1918 по 1919 годы возглавлял еврейский Совет самообороны. Он не просто писал законы — он организовывал защиту от беззакония.

Эмиграция, журнал "Закон и Суд" и память

В 1920 году он оказался в изгнании. Жил в Берлине, потом в Риге. Там снова начал юридическую практику и создал журнал "Закон и Суд", где анализировал европейскую и российскую юриспруденцию. Его статьи читали в эмигрантских кругах, в университетах, в адвокатских коллегиях.

Позже — Франция. На Ривьере, в Ницце, он написал свои мемуары. "Вчера" — книга не только о прошлом, но и о том, как не повторить ошибки. В ней нет пафоса. Только факты. И боль — за страну, за людей, за судьбы.

Последний путь — из Ниццы в Тель-Авив

Оскар Грузенберг умер 27 декабря 1940 года во Франции. Павел Милюков написал о нём: "Умер человек большого таланта и, главное, человек честный". Это звучит просто — но в условиях, когда за правду убивали, быть честным было поступком.

В 1951 году его прах перезахоронили в Тель-Авиве. В его честь названы улицы в Иерусалиме и Тель-Авиве. Его имя — не только часть еврейской и российской истории, но и символ адвокатуры как служения, а не карьеры.

Потомки и наследие

Его жена, Роза Грузенберг, умерла через год после мужа. Дочь Софья — в Берлине, в 1932 году. Сын Юрий стал лётчиком британской авиации. Его брат — философ Семён Грузенберг. Род — блестящий, но скромный.

Но главная наследница Оскара Осиповича — это идея справедливости. И пока мы о ней помним, его жизнь продолжается.