Детство под колоколами и путь к науке

Григорий Иосифович Майфет родился 1 августа 1903 года в провинциальных Ромнах, тогдашней части Российской империи. Его судьба, казалось бы, предопределена: родился в семье священника, обучался в Полтавской духовной семинарии — всё указывало на религиозное или, по крайней мере, скромное служение обществу. Но в отличие от многих сверстников, Григорий выбрал не путь святости, а путь слова.

Уже в 1921 году он поступает в Полтавский институт народного образования, где окончательно определяет свой вектор — литература, язык, мысль. Его жажда знаний не угасала, и даже после окончания учёбы в 1924 году он продолжает образование в аспирантуре Института имени Шевченко в Харькове. Там Майфет углубляется в западноевропейские литературные течения, свободно овладевает английским, французским, немецким, итальянским и испанским языками — редкий дар даже по современным меркам.

Научный гений нового века

К концу 1920-х Григорий Майфет был фигурой, которую знали все в литературоведческой среде. С 1925 по 1934 годы он написал свыше ста работ по украинской и мировой литературе. Его монография "Материалы к характеристике творчества П. Тычины" (1926) стала первым серьёзным научным обобщением творчества поэта-новатора.

Но настоящим прорывом стали два тома работы "Природа новеллы", вышедшие в 1928 и 1929 годах. Майфет раскрыл природу жанра новеллы не как просто короткой прозы, а как сложной структуры, имеющей глубину, драматизм, и тонкую психологическую динамику. Он стал авторитетом, которому доверяли, к мнению которого прислушивались. Казалось, впереди — блестящая карьера и международное признание. Но за спиной уже стояла тень, имя которой — НКВД.

Один ордер — и вся жизнь перечёркнута

5 декабря 1934 года всё оборвалось. Полтавское отделение НКВД выписало ордер №3 на арест Майфета. Обвинение — участие в "контрреволюционной деятельности". За что? За знакомства, за участие в литературной среде, за разговоры, за мысли. Система не прощала широты кругозора.

27–28 марта 1935 года он предстаёт перед Военной коллегией Верховного суда СССР. Приговор — 10 лет лагерей. Сначала Беломорканал, потом Воркута. Бывший профессор, знаток пяти языков, признанный теоретик новеллы — теперь один из многих, кто копает мерзлоту за миску баланды.

Выжить дважды — и снова быть наказанным

Когда срок закончился, Майфет не получил ни прощения, ни свободы. С 1946 года он жил в ссылке на далёком Севере — посёлок Канин на Печоре. Там он работал нормировщиком в строительной конторе. И снова — арест. В декабре 1950 года МГБ изымает у него 1 377 страниц рукописей и 150 книг. Новое обвинение: "антисоветская агитация", "восхваление фашизма". Майфет в растерянности: о некой "организации боротьбистов", в которой его обвиняют, он узнал только на следствии.

Особое совещание при МГБ постановило: ещё одна ссылка. Сыктывкар. Под надзором. Под гнётом. Без надежды.

Возвращение в Полтаву и новая измена судьбы

В 1955 году, казалось, наступило облегчение: он возвращается в Полтаву. Но там, где он когда-то преподавал, писал, творил, его больше не ждали. Ни работы, ни жилья, ни уважения. Майфет увидел, что его родной город стал чужим.

Сломленный, он добровольно вернулся в ссылку. На Печору. К тишине, снегу и воспоминаниям. Даже после восстановления в Союзе писателей Украины в 1965 году его жизнь не наладилась. Сталинизм сменился на оттепель, но замёрзшее сердце государства не оттаяло к нему.

Последний акт трагедии

13 сентября 1975 года Григорий Майфет покончил с собой. Ему было 72 года. Без признания, без изданий, без покоя. Лишь в 1991 году, уже после распада СССР, были рассекречены архивы: 46 дел о его жизни, творчестве, страданиях. Там — конспекты лекций, письма от выдающихся интеллектуалов, черновики, переводы Рильке, литературные этюды, афиши, отзывы. То, что могло бы стать сокровищем для университетов и библиотек, десятилетиями хранилось под грифом "секретно".

Память, которую нельзя стереть

Сегодня имя Григория Майфета всё ещё не так известно широкой публике, как оно того заслуживает. Его работы по поэтике, теория новеллы, переводы европейских классиков и трагическая биография — всё это требует переосмысления. Это история человека, который любил слово, верил в культуру, не предавал идеалов — и был сломлен системой, которая не терпела таких, как он.

Он выжил в аду, но не пережил равнодушия. Он творил для будущего, которого не увидел. И теперь — это дело наше: вспомнить, прочесть, понять.