Обычный человек с надломом внутри

Бекир Небиев родился 17 апреля 1960 года в Андижане, в сердце тогдашней Узбекской ССР. Судьба вела его по тихому, почти незаметному пути: семьянин, трое детей, труд в сельском хозяйстве. Он не был ни политиком, ни преступником, ни известной личностью — до тех пор, пока не стал главным героем одной из самых мрачных и громких трагедий, случившихся в Крыму за последнее десятилетие.

У тех, кто знал его близко, до сих пор нет чёткого объяснения, как и почему всё произошло. Родственники вспоминают: человек с непростым, нервным характером, но не склонный к насилию. Он жил один на дачном участке в симферопольском микрорайоне «Фонтаны», иногда казался отрешённым, замкнутым. После инфаркта Бекир будто потерял контроль над собственным разумом. Внутренний страх за здоровье постепенно перерос в паранойю и ярость.

Болезнь, недоверие и сломанная психика

Инфаркт и последовавшая за ним операция стали для Небиева поворотной точкой. Он часто вызывал скорую помощь, жаловался на боли, просил обследования. Врачи уверяли: серьёзной угрозы жизни нет. Но сам Бекир считал иначе. Ему казалось, что его игнорируют, что медицинская система цинично отмахивается от страданий обычного человека. В какой-то момент это ощущение переросло в навязчивую идею: он был уверен, что его хотят «добить», что он никому не нужен.

Это было не просто недовольство пациентского уровня. Это стало одержимостью. Медики станции «Спутник» стали для него лицом всей системы, которая, по его убеждению, отказалась его спасти. В течение нескольких месяцев он собирал злость, обиду, страх. Всё это копилось до того дня, когда контроль окончательно ушёл из рук.

Выстрелы в сердце скорой помощи

26 сентября 2015 года около четырёх часов дня Бекир Небиев взял старое охотничье ружьё «ИЖ-18Е», принадлежавшее его отцу, и направился к подстанции скорой помощи «Спутник» на улице Севастопольской. Там, среди медиков, которые когда-то пытались ему помочь, он открыл огонь.

Свидетели вспоминали шок и панику. Всё произошло за минуты: санитарка Татьяна Каткова погибла на месте, фельдшер Ирина Суханик умерла позже в больнице от тяжёлого ранения. Ещё двое фельдшеров получили ранения — в голову и руку. Небиев выстрелил около пяти раз. На месте он оставил записку на обороте кардиограммы: «Это месть, она давила мне на грудь, хотела, чтобы я умер».

Именно эта фраза — «она давила мне на грудь» — стала жутким символом всей истории. Месть за то, чего не было. За страх, который стал сильнее разума.

Бегство, облавы и тишина леса

После нападения Небиев скрылся на автомобиле «Москвич». Начались масштабные поиски, в которых участвовали МВД, Следственный комитет, прокуратура, ФСБ. Над Симферополем кружили вертолёты, город заполнился людьми в форме. Медицинские учреждения были взяты под охрану, а по всему Крыму ввели план «Вулкан».

За информацию о его местонахождении пообещали 500 000 рублей. Его искали больше двух недель — и, казалось, что он исчез. Но правда оказалась страшнее.

10 октября его тело нашли дети в лесополосе всё в том же микрорайоне «Фонтаны», где он жил. Рядом лежало то самое ружьё. Экспертиза подтвердила: Небиев покончил с собой в тот же день, когда открыл огонь по медикам. Выстрелил себе в грудь — туда, где «давило». По иронии судьбы, выстрел оказался точнее любых диагнозов врачей.

Семья под ударом и осуждённый сын

На фоне трагедии общественное внимание привлекла и фигура его сына — Эскендера Небиева, оператора крымскотатарского телеканала ATR. В 2014 году он стал фигурантом дела о массовых беспорядках у здания парламента Крыма и в 2015-м был осуждён на 2,5 года условно.

Это наложило ещё один тяжёлый слой на судьбу семьи. Отец в розыске за убийство, сын под судом, вся семья под пристальным вниманием и давлением. Для родственников это было не просто горе — это был общественный суд, в котором не прощают чужих слабостей.

Психическая болезнь или запоздалая месть?

До сих пор нет единого мнения, как трактовать поступок Бекира Небиева. Для одних — он душевнобольной, не справившийся с внутренним страхом. Для других — хладнокровный убийца, выбравший мишенью тех, кто должен спасать.

Но вне зависимости от оценки, факт остаётся фактом: трагедия вскрыла сразу несколько болевых точек — в системе здравоохранения, в отношении к пациентам, в бездействии, которое иногда толкает людей к безумию. Это была не просто месть, это был крик отчаяния, превращённый в насилие.

Память, которую не стереть

Сегодня на месте трагедии — мемориал в память о погибших медиках. Медицинское сообщество каждый год вспоминает Татьяну Каткову и Ирину Суханик. Эта история стала символом того, как тонка грань между обидой и катастрофой.

И, возможно, если бы кто-то в тот момент услышал Небиева, понял, насколько ему страшно — всё могло быть иначе. Но история не знает сослагательного наклонения. И теперь имя Бекира Небиева навсегда вписано в летопись крымских трагедий.